[Daily log - подборка] И снова я решила поделиться с вами прекрасным. Вчера случайно увидела одну барышню, получившую на Девианте Дэйли с вот этой работой. Я заинтересовалась, заглянула в галерею и следующие полчаса била лапкой в полном экстазе. Сказать честно, я очень уважаю людей, у которых множество талантов и они гармонично сочетают их в своей работе. Девушка, которую я вам хочу представить, совмещает абсолютно уникальный талант крафтера - даже, скорее, создателя костюмированных образов, - с талантом косплеера, дабы эти образы выгодно подать. А уж баба-то какая красавица!!.. Женилась бы!! В общем, минутка экстаза.
Девиант автора. Напоминаю, что все костюмы и аксессуары к ним сделаны вручную.
Открой свое сердце Тьме и узришь ты Свет Полуночи.
А мне сегодня пришли угги и варежки. Угги правда какие-то трехкопеечные и их стоимость покрыла скидка со шмотки, которую заказал в подарок мужу. Но все равно мило и приятно. Такие тепленькие, удобненькие. Буду их носить с норвежскими шерстяными носками в самые морозы, а варежки с шапкой. А до -15 буду носить мартенсы. В общем, я к зиме готов.
Horam bonam nychthemeri tibi opto! — Доброго времени суток.
Ratio Putiniana - victoria Rutenica. — План Путина - победа России.
Aliae Ruteniae egemus. — Нам нужна другая Россия.
Da mihi sis bubulae frustum assae, terrapoma in modo Gallico fricta, ac quassum lactatum coagulatum crassum. — Дайте мне гамбургер, жареную картошку и молочный коктейль.
Quo vadis, cinaede! — Куда прешь, пидор!
Bracae tuae aperiuntur. — У тебя ширинка расстегнута.
Heus, hic nos omnes in ordine sumus! — Эй, мы тут все в очереди!
Токсические люди"Токсические" люди gutta_honey15 ноября, 12:40 Очень часто люди жалуются, что они не могут найти себе друзей или партнера. Все вроде хорошо, и люди они хорошие, но вот не любят их. На самом деле, даже самые хорошие люди могут иметь стереотип поведения, который характеризует их, как «токсических людей». По этой причине их стараются избегать. Вот их характеристики:
1. Они постоянно завидуют всем, кто имеет, с их точки зрения, что-то лучше, чем они. Об этом очень любят говорить с другими, сплетничать, давать негативные и язвительные характеристики. Постоянно сравнивают себя с другими, как в хорошую, так и в плохую сторону. Жизнь других их очень волнует, и они иногда полность погружаются в то, что происходит у коллег, друзей, соседей, звезд и т.п.
2. Все в жизни воспринимают слишком лично. Все беды случаются только с ними. Все, кто говорит что-то или смеется на чем-то, обязательно делает им на зло и имеют их ввиду. Из-за этого обижаются и это вынуждает окружающих чувствовать себя виноватыми, извиняться или оправдываться, что ничего плохого и персонального сказано не было. Вообще, они любят драматизировать все, что вокруг и с ними происходят. Из любого не очень приятного события могут создать драму. Одни плачут, другие пытаются вызывть чувство вины у оппонента, третьи готовы мстить до смерти за бытовую мелочь. Любят вести «счет» в отношениях. Сколько дали другие, и сколько им нужно вернуть. Главное не дать слишком много «хорошего», а «плохого» можно отдать с запасом.
3. Копят боль, обиды и потери. Концентрируют их в себе и постоянно говорят об этом. В целом обладают негативным мышлением, и переворачивают даже положительные стороны в плохое.
4. Отсутствие эмоционального контроля и категорический отказ, что-то с этим делать. «Я человек нервный могу истерику закатить или в глаз дать. Это моя индивидуальность и себя я менять не буду».
5. Обладают довольно низкой эмпатией. Часть из них слишком погружена в свои страдания или негатив. Други считают, что переживания окружающих мало значат. По этой причине очень часто нарушают моральные нормы. Делают это без особой причины, просто потому что это могут делать.
6. Требуют от других, чтобы их постоянно поддерживали и уверяли в их исключительности. Если окружающие отказываются это делать или делают это в недостаточной степени, то обижаются, гневаются.
7. Любят держать «заложников» в отношениях. Если ты мне не будешь делать хорошо, то я заболею и умру. И все будет на твоей совести. Или ты мне сделал плохо, теперь до конца жизни распллачиваться. Конечно, у каждого человека может быть тяжелый период, когда им нужна поддержка и защита. Но когда кризис заканчивается, они опять ведут себя так, как раньше. «Токсические люди» ведут себя так всегда. Дело в том, что многие из них считают такое поведение нормой. Так было в их семье, а значит это обычные отношения между друзьями, родными, и вообще со всеми, кто втречается на жизненном пути. Для очень многих полезно даже знать, что это поведение окружающих может раздражать и надо вести себя по-другому, а свои потребности возможно выражать иными способами.
И еще раз подчеркну, что «токсические люди» не злодеи. Они просто не умеют справлятьсяя со своими проблемами иным способом, и не могут с окружающими взаимодействовать другими способами. Однако научиться этому вполне можно.
О кровожадных слугах богини Кали. Ужастик по-индийски)
Последняя исповедь тхага
Om kam kalika namah (мантра богине Кали)
Я мог бы многое рассказать тебе о Ней, но только захочешь ли ты меня слушать, сахиб? Твои уши залиты воском страха, глаза твои застилает пелена ненависти и отвращения, ты презираешь наших богов, и они навсегда останутся для тебя в темноте, и Кали будет вечно смеяться над тобою, высунув свой красный язык. Ты говоришь, что тебе важно понять? Наивные слова белого сахиба. Она не требует понимания, Она требует веры, и жертв, приносимых во имя Ее.
Я жертвовал для нее более всех, девятьсот тридцать один человек был отдан мной в объятия Кали Ма, Черной Матери… о, как сладки были эти объятия, и как завидовал я каждому из них, в предсмертной агонии своей соприкасавшемуся с Великой Богиней!
читать дальшеЯ закрываю глаза – и вижу Ее лицо, черное, как сама ночь, слышу, как гремит костяным стуком Ее ожерелье, сотканное из черепов, чувствую запах смерти и разложения… и я счастлив, счастлив, что сам скоро уйду к Ней, невообразимо прекрасной Богине Дэви, что алые от крови губы коснутся губ моих, и белые, как тростниковый сахар, зубы войдут в мою плоть, и вечность ожидает меня с Нею…
Записывай, сахиб, ты всегда записываешь за мною. Говоришь, это нужно будет на суде, на вашем английском суде, чтоб понадежнее затянуть петлю на моей шее. Я буду умолять об этой смерти как о великой милости, и буду славить перед Кали милосердие ваших палачей, если мне будет дозволено самому надеть на себя пеньковую петлю и оттолкнуть ногами скамью. Записывай, сахиб – девятьсот тридцать одного человека лишил жизни старый тхаг Бехрам, величайший из тхагов, с юности отмеченный знаком богини Кали… ты мне не веришь, сахиб? Я знаю – вам, белым, трудно в это поверить, невозможно представить себе, что боги порой нисходят на землю, становясь вровень с простыми смертными, что Шива постучится в ваш дом в истрепанной одежде странника, что прекрасноликая Парвати сядет перебирать с вами рыбацкие сети, радуясь неплохому улову… что Кали явится мальчишке-тхагу в ночь перед его посвящением, и от ладоней Ее на коже останутся черные, обгоревшие метки. Не веришь мне, сахиб? Говоришь, что я задремал у костра, надышавшись парами опиума, и потому увидел невозможное? Ты слеп, сахиб, и я сожалею о твоей слепоте.
Ты принес мне мой румаль, желто-белый кусок шелковой ткани, старый, расползающийся от ветхости. Его нашли в моей хижине при обыске, и я не отпирался – да, это мой. Лет десять назад, когда в моих руках еще были силы, я скручивал его петлею – вот так, и накидывал на шею жертвы, и медальон, вшитый в ткань, ломал жертве кадык, и она умирала быстро, не пролив на землю ни единой капли крови, и Кали наслаждалась агонией ее. Не стоит смотреть на меня с таким страхом – я стар, мои пальцы дрожат от слабости, и я вряд ли могу задушить сейчас хотя бы котенка. Не нужно опасаться меня, сахиб – Бехрам отжил свое, и теперь безобиден.
Ты с любопытством тычешь в изображение на медальоне… да, это Она, полногрудая Кали, наряженная пространством, Великая Богиня смерти, восседающая верхом на мужском трупе, с его членом в лоне своем, огнем своим разрушающая старый мир, и беременная новым. Ты краснеешь, сахиб, ты затыкаешь уши, не желая слышать непристойностей, но в моих словах нет ни капли скверны или неуважения к божеству. Она такая, какая есть, и мы такие, каких сотворила Она из собственного дыхания и плоти своей, велев нам убивать в честь Нее.
Впервые я увидел ее безусым мальчишкой, в ночь перед посвящением в бхутоты, Сыновья Смерти, в ночь, когда я получил свой первый румаль. Я сидел у костра, оставленный всеми, в кругу на песке, и пищей моей в ближайшие несколько суток было лишь одно молоко, белое, точно всепожирающая ярость богини Кали. Я думал о Ней, и молился, со всей страстью души, не знавшей еще иных великих страстей, я звал Кали – и Она пришла, и желтые песчинки взметнулись под ногами Ее, когда Она предстала передо мною, тяжко дыша, как после долгой битвы, и красным были залиты губы Ее, и мерно колыхался на теле Ее пояс из отсеченных человеческих рук. Она положила мне ладонь на затылок – и я вскрикнул от боли, настолько горяча была кожа Ее, а Она засмеялась, и привлекла меня к себе. Глаза Ее сияли, точно серебряные звезды, тяжелые груди Ее были подобны плодам, налитым божественным соком, широкие бедра Ее подергивались, будто в танце, и я ощутил желание, которое всякий мужчина испытывает к красивой женщине, и моя набедренная повязка стала тесна мне. Богиня оскалилась хищной, прекрасно-лунной улыбкой, толкнула меня на песок, совлекая повязку, и я упал, и Она села сверху. В ту ночь я был Шивой, божественным супругом Парвати, в ту ночь снова и снова соединялась со мной прекрасная Кали, и я впервые познал Ее, впервые познал женщину, и испытал блаженство не менее четырех раз. От той ночи я сохранил седые пряди на затылке, в том самом месте, где моей головы коснулись божественные пальцы Ее, и черные отметины на теле, точно от ожогов, и силу, давшую мне способность убивать, дабы насытить голод Ее.
Ты говоришь, что это невозможно, сахиб. Богини не являются простым мальчишкам, богини не совокупляются с ними по ночам. Но для Кали нет ничего невозможного, пожирательнице асуров дозволено все, и я смеюсь над твоим неверием, сахиб. Ты хочешь знать, что было потом, когда на пятые сутки после той ночи меня нашли у костра, ничком на песке, черного от угольной копоти, в судорогою сведенных ладонях сжимавшего оплавленный медальон, на котором навеки запечатлелась Она, Неумолимая Кали? Записывай, любопытный сахиб. Мы сели за стол, и пили фруктовое вино, красное, как кровь, и ели тушеное мясо, и славили великую Кали, давшую общине очередного бхутота, и умаслили благовониями мой румаль, и окропили петлю на нем священной водой реки Ганг. Я был слишком слаб, чтобы веселиться вместе со всеми, слишком много сил отдал в ту ночь прекрасногрудой Кали, излившись в Нее, точно в драгоценный сосуд. Я опускал веки – и видел черное, как тень, лицо Ее, глаза Ее, сверкавшие, точно звезды на небе, слышал стук костяных черепов, и чувствовал тяжесть тела Ее на чреслах своих. Много женщин было у меня с тех пор, сахиб, но ни одну из них не желал я так страстно, как желал Ее, непостижимую Кали, Великую Матерь всего живого и сущего. И все, что я делал – я делал во имя Ее, в надежде, что Она вновь явится своему верному слуге, закружит в черном, яростном вихре, разрубит тело на части – и соберет его вновь.
Счет жертвам моим шел на десятки, на сотни, а Кали все не приходила. Купцы-парсы, банкиры-сеты, паломники, ростовщики – я снимал с их тел дорогую одежду, я отдавал их имущество джемадарам общины, оставляя себе лишь ничтожную часть… я наблюдал, как могильщики-люггах режут трупы ножом, острым, как зубы гиены, чтобы Кали удобнее было пить кровь. Как зарывают покойников в землю, вбив в груди им деревянные колья. Как закидывают могилу камнями, дабы дикие звери не могли раскопать ее, лишив Кали законной добычи. Записывай, сахиб – мы скидывали мертвецов в одну общую яму, переломав им кости и искромсав до неузнаваемости тела их, мы выкалывали им глаза, чтоб не смущать Кали их укоряющим взглядом, мы рыли мотыгами землю, точно крестьяне на рисовых полях, в надежде на добрый урожай, и Кали смотрела на нас с лотосово-белых облаков, и радовалась нам.
Я стар, я давно отошел от дел, сахиб, искусство Людей Петли я передал своим сыновьям и многочисленным внукам, и многие их них скоро пойдут на виселицу вместе со мной… но я ни о чем не жалею, ни об одном дне своей жизни, ни об одной жертве своей. Жалею только о том, что не удалось больше ни разу увидеть Ее воочию, коснуться губ Ее, чувствуя во рту кровавый привкус, вонзить свой твердый, как камень, жезл в Ее раскаленное лоно. Каждый раз после очередного убийства, когда под молитву джемадара под языком моим истаивал кусок священного сахара, пропитанного каплями гашиша, я видел перед глазами тень Ее, бледно-серую тень в извивающемся ожерелье из черепов. И грозно трубили боевые слоны, и полчища асуров под предводительством Шумбхи и Нишумбхи шли в бой, сотрясаемые бесконечной яростью, и Кали рубила их своей боевою секирой, и кровь разлеталась в стороны, и из каждой капли ее рождались все новые и новые демоны, и Кали пила кровь, и пожирала асуров, точно жареную саранчу… сахиб, ты знаешь, почему мы убиваем платком? Она не любит, когда хотя бы капля крови проливается мимо Ее жаждущего рта. Я звал Ее девятьсот тридцать один раз, и девятьсот тридцать один раз Она не пришла. Может, случись мне довести свой счет до тысячи, я бы вновь увидел Ее, и был с Нею, но я стал слишком немощен, чтобы убивать, и меня отстранили от дел.
Я ни о чем не жалею, сахиб, записывай – старый тхаг Бехрам сознается во всех совершенных им преступлениях и готов понести наказание, и чем скорее, тем лучше. Я устал ждать в этой клетке, в этой тюрьме, ждать свидания с моей возлюбленной Кали. Сделай так, чтобы она пришла поскорее, ведь это в твоих силах. Я рассказал тебе все – теперь скажи судьям, чтобы готовили виселицу понадежнее, я не хочу, чтобы петля сорвалась. И если это возможно – я бы хотел умереть, сжимая в руках свой медальон, как в тот самый день, когда неистовая Кали впервые явилась мне. Ты добрый человек, сахиб, хотя и очень глупый, и ты, я знаю, не откажешься передать палачам мою просьбу. И да благословят тебя за это твои боги, какими бы они ни были, и какими бы именами они ни звались.
Кали – «черная», в индуистской мифологии одна из грозных ипостасей супруги Шивы, олицетворение смерти и разрушения, победительница демонов-асуров, восставших против богов. Изображается в одежде из человеческих черепов и юбке из отрубленных рук, в одной руке держит меч, в другой – отрубленную голову. Лицо и руки забрызганы кровью, красный язык высунут изо рта. Известна под множеством имен – Кали Ма (Черная Мать), Дэви (Богиня), Махадэви (Великая Богиня), Парвати, Бхайрави (страшная), Дурга. Один из ее образов – «наряженная пространством», т.е. обнаженная богиня, восседающая на мужском трупе в интимном акте с ним. В другом образе – она стоит на погребальном костре старого мира, обращающегося в золу.
Согласно одной из легенд, Кали сражалась с демоном, из каждой капли которого рождался новый демон. Тогда она сотворила две человеческие фигурки, вручила им по платку, свернутому в жгут, и они задушили демона. Богиня выпила всю его кровь, и приказала людям убивать в честь нее.
Так появились туги, или тхаги. Их также называли Сыновья Смерти, или Люди Петли.
Каждая община тхагов имела одного или нескольких предводителей – джемадаров, бхутотов – душителей, убивающих с помощью шелкового платка (румаля), могильщики-люггах закапывали мотыгами трупы.
Одним из самых известных тхагов был Бехрам, задушивший, по его словам, 931 человек своим поясом-румалем, в который был вшит медальон. Бехрам был казнен в 1840-м году, в возрасте семидесяти пяти лет, когда англичане взялись за искоренение «тугизма» в Индии.
Открой свое сердце Тьме и узришь ты Свет Полуночи.
Сегодня в нашем еженедельнике "труЪ норвегиан блацк митол и сотонизм для девушек" Колонка моды: Макияж: Легкий, воздушный, почти незаметный, слегка подчёркивающий отдельные детали глаз или губ "макияж". Look дня: